Форум » История » Вечный Швейк, или Триумф идиота. Сто лет назад умер Ярослав Гашек » Ответить
Вечный Швейк, или Триумф идиота. Сто лет назад умер Ярослав Гашек
Dobrovolec: https://www.svoboda.org/a/vechnyy-shveyk-ili-triumf-idiota-sto-let-nazad-umer-yaroslav-gashek/32178470.html Вечный Швейк, или Триумф идиота. Сто лет назад умер Ярослав Гашек Ярослав Гашек 3 января 1923 года, ровно сто лет назад, не дожив пару месяцев до своего сорокового дня рождения, скончался Ярослав Гашек – автор знаменитых "Похождений бравого солдата Швейка во время мировой войны", романа, о котором, как и о его авторе, мы знаем почти всё и при этом практически ничего. Гашек умер в городке Липнице-над-Сазавоу, в ста с небольшим километрах от своей родной Праги. В Липнице он провел последних полтора года жизни, и это было, пожалуй, первое место на планете, которое этот человек-перекати-поле мог назвать своим полноценным домом. Там был написан, но не дописан "Швейк". Удивительно, но факт: многие выдающиеся юмористы и сатирики прожили совсем не веселую жизнь – достаточно вспомнить Михаила Зощенко или О’Генри. Гашек – не исключение. Сведенная к набору сухих фактов, его биография может вызывать разные эмоции, но веселье среди них вряд ли будет на первом месте. Детство с угрюмыми, не слишком любившими друг друга родителями, ранняя смерть отца, подростковое бродяжничество, затем лихорадочное писательство, вечные кабацкие похождения, не сложившаяся семейная жизнь, попытка самоубийства, фронт Первой мировой, плен и экстремальные приключения в революционной России. Как писал один из первых биографов Гашека Вацлав Менгер, "он не дожил и до сорока лет, но каких лет! Полных бедности, отсутствия признания, физических и душевных страданий, подняться над которыми сумел лишь он, человек необычайной душевной силы, стопроцентный оптимист, полный здорового юмора и почти неестественного легкомыслия, с которым он рисковал не только своим духом, но и здоровьем, и всем материальным". Самому Гашеку это описание наверняка не понравилось бы: очень уж оно пафосно, а пафоса он на дух не переносил и всю жизнь над ним издевался. Хотя насчет легкомыслия Менгер совершенно прав: даже в Липнице Гашек попал очень по-гашековски – вышел в Праге из дома за пивом, чуть ли не в халате и тапочках, встретил на улице приятеля, направлявшегося по какой-то надобности в этот городок, составил ему компанию, да так в Липнице и остался. Близким он сообщил о своем переезде недели через три. Впрочем, так ли это было, или Гашек приукрасил, а то и вовсе сочинил эту историю, непонятно. И так на каждом шагу: одна из главных особенностей жизни Ярослава Гашека – в том, что в ней реальность и вымысел, кабацкая байка, рассказанная за кружкой пива, то и дело переплетаются и сливаются до полной неразличимости. Сама же эта жизнь включала в себя три основных элемента – блуждания, пьянство и литературу. Каждый, кто занимался биографией Гашека, так или иначе делал упор на одном из них. На пьянстве – самые недалекие: будь Гашек просто забулдыгой, хоть и гениальным, он не стал бы столь плодовитым автором, для работы в таких количествах нужна определенная самодисциплина и хотя бы время от времени свежая голова. Ром, контушовка, “черт”, рябиновка, ореховка, вишневка и ванильная Пил – в голове сразу возникает легендарный список употребленных напитков в одном из эпизодов "Швейка": "ром, контушовка, “черт”, рябиновка, ореховка, вишневка и ванильная", – но всё время писал, и, судя по всему, получал от писательства большее удовольствие, чем от пьянства. Из таких "да, но" весь Гашек и состоит. Одно из них – то затухавший, то вновь разгоравшийся спор гашековедов о том, был ли создатель "Швейка" убежденным большевиком. С одной стороны, в чем тут сомневаться? Записавшись в русском плену в Чехословацкий легион, Гашек в марте 1918 года из него выходит и участвует в формировании чешских и сербских пробольшевистских частей. "Братья", как называли друг друга легионеры, выступившие летом 1918-го против красной власти, приговорили его за это к смерти, и Гашек несколько месяцев скрывался от них в какой-то богом забытой мордовской деревне. Потом опять служил красным, то в Бугульме, о чем написал несколько рассказов, то на Урале, то в Иркутске, где издавал военно-пропагандистские газеты на нескольких языках. Вроде бы был лично знаком с Троцким, которого уважал. Да и на родину-то Гашек вернулся не просто так, а по заданию Коминтерна – делать революцию в новорожденной "буржуазной" Чехословакии. Но что-то пошло не так (или наоборот, как раз так, как надо), и вместо революции Гашек засел за "Швейка". Иностранец-интернационалист, одурманенный ленинским учением? Как сказать. "Гашек не был никаким большевиком или коммунистом-марксистом, он был анархистом и социальным революционером, которым оставался всю жизнь. Еще перед войной в Праге он был социал-анархистом, но к анархистам-террористам не примыкал", – горячится чешско-немецкий литературовед и писатель Павел Ган. Впрочем, "очищая" Гашека от большевизма, он приписывает ему нечто другое, далекое от политики: по утверждению Гана, автор "Швейка" был по меньшей мере бисексуален и пережил незадолго до отъезда из России роман с неким китайским коммунистом по имени Ваня Чанг, служившим переводчиком у сибирских красных. Насчет бисексуальности что-либо однозначное сказать трудно, но двоеженцем Гашек точно был: из России он привез вторую жену, Александру Львову, хотя не был разведен с первой, довоенной пражской супругой Ярмилой Майеровой, с которой имел сына. Власти закрыли глаза на бигамию скандального писателя только потому, что большевистскую Россию Чехословакия на тот момент не признавала, и заключенные там браки в глазах чешских чиновников не имели законной силы. Как бы то ни было, "Шулинька", как Гашек называл Александру, осталась с ним до его смерти. С Ярмилой, впрочем, Ярослав помирился, и позднее она написала о бывшем муже довольно теплый биографический очерк. Музей Ярослава Гашека в Бугульме (Татарстан) Но вернемся к убеждениям Гашека. "Он был анархистом, – соглашался в одном из интервью умерший недавно крупнейший чешский гашековед Радко Пытлик, – сотрудничал с анархо-коммунистическими журналами "Бедняк" и "Коммуна", прошел перед мировой войной также через народно-социалистическую и социал-демократическую партии. Но его душа не могла вынести обычной партийной прямолинейности, невыносимой примитивизации идей и разрыва между лозунгами и реальностью". По мнению Пытлика, увлечение Гашека большевизмом было связано с тем, что в России он "впервые в жизни получил то, чего раньше был лишен: чувство достоинства, которое ему давала деятельность, соответствовавшая его способностям, ощущение жизненной реализации". Кстати, в эти годы Гашек практически не пил. Трудно спорить с маститым литературоведом, посвятившим Гашеку большую часть жизни, но всё же предложу свою версию. Гашеку с его стихийно анархическим, и не только в политическом смысле, характером вряд ли так уж нужна была "осмысленная" деятельность – за исключением писательства. Каждый раз, когда он начинал такой деятельностью заниматься, Гашек превращал ее в бурлеск – придумав в качестве редактора серьезного журнала о животных множество несуществующих зверей или основав пародийную "Партию умеренного прогресса в рамках законности". Он был до неотделимости плотно встроен в поток жизни – и в то же время дистанцирован от нее. Он дурачился там и тогда, где и когда дуракаваляние лучше всего соответствовало духу жизни и времени. А в Чехии комическим абсурдом во все времена было пропитано всё, от названий некоторых блюд, вроде сардельки-"утопленника" или пирожного-"гробика", до политических новостей. (Недавний пример: "Избирательная комиссия вычеркнула из списка подписей, поданных в поддержку выдвижения кандидатом в президенты Чехии миллиардера Карела Янечека, его собственную подпись. Как выяснилось, Янечек не сумел правильно воспроизвести на подписном листе номер своего удостоверения личности". Что это, как не готовый фрагмент гашековской юморески?). СМОТРИ ТАКЖЕ Город Швейка А вот русская революция оказалась штукой довольно серьезной – и, попав в ее водоворот, несколько посерьезнел и Гашек. Впрочем, быть полностью серьезным он просто не умел, и в рассказах и письмах о своих тамошних похождениях Гашек тоже смеется – временами нарочитым смехом идиота. Швейка. Кстати, от своих разъяренных соплеменников-легионеров, разыскивавших его, чтобы поставить к стенке, Гашек однажды спасся, прикинувшись слабоумным сыном немецких колонистов. Идиотизм часто бывает спасительным, он это очень хорошо понимал. Как отмечает российский писатель Сергей Солоух, автор колоссальных (850 страниц) "Комментариев к русскому переводу романа Ярослава Гашека "Похождения бравого солдата Швейка"", "эта книга вне времени и эпохи, [она] совершенно универсальна, потому что она реально об идиотизме мира вообще, любого, не только австро-венгерского, а советского, европейского, американского, любого. О вневременной константе. Как говорил Фрэнк Заппа, ученые ошибаются, мир не состоит на 90% из водорода, он состоит на 90% из идиотизма. И вот это и смог передать Гашек". Мир не состоит на 90% из водорода, он состоит на 90% из идиотизма. И вот это и смог передать Гашек Вопрос лишь в том, где кончается идиотизм, подлинный или наигранный, и начинается, ну, если не мудрость, то по меньшей мере то понимание стихии жизни и слияние с ней, из-за которого "Швейк" заслужил у некоторых литературоведов звание экзистенциалистского романа. То, что это книга о войне и армии, вполне логично. Ведь главный парадокс всемирного идиотизма – в том, что сильнее и нагляднее всего он обычно проявляется там, где люди особенно стремятся придать своей жизни упорядоченный и осмысленный облик. То есть прежде всего в иерархических структурах, которые Гашек терпеть не мог – бюрократических заведениях, церкви, армии... Признаться, до меня глубина и многослойность "Швейка" дошла не сразу, несмотря на неоднократное его прочтение – и по-русски, в каноническом и, можно сказать, идеальном переводе Петра Богатырева, и в оригинале. Одно время я был зол и обижен на своего тёзку Гашека. Возможно, сыграли роль два фактора. Первый – 12 лет, посвященных в качестве историка изучению наследия династии Габсбургов и их империи. "Швейк" представлялся мне незаслуженным и слишком тяжким – именно в силу талантливости и точности сатиры – оскорблением почтенной страны, рухнувшей в результате той самой войны, на которую нехотя ("на войну мы не пойдем, на нее мы все насрем"), но отправились Йозеф Швейк и его сослуживцы. Страна эта, казалось мне, заслуживает более доброй памяти и почтительного некролога, чем "пасквиль", написанный Гашеком. Ну и второй фактор – то, что в силу своей необычайной популярности "Швейк" превратился для русскоязычной среды в визитную карточку не только Австро-Венгрии, но и всей Центральной Европы. Он сделал, как казалось мне, плоскими, примитивными и дурашливыми представления миллионов носителей русского языка об этом регионе. Тот самый император Франц Иосиф I, он же "старик Прогулкин" (starý Procházka), он же объект внимания мух в трактире "У чаши" Со временем обида прошла. Возможно, именно потому, что с наступлением нынешнего века уровень и повсеместность идиотизма стали стремительно нарастать, делая роман Гашека пугающе актуальным и совсем не "австро-венгерским". В России же этот уровень, похоже, особо не понижался, а потому и "Швейк" там актуальным быть не переставал. Хотя недавно всё же была взята новая вершина: подпоручик Дуб стал главнокомандующим "второй армии мира". И 24 февраля 2022 года кремлевская реинкарнация подпоручика, возможно, выкрикивая его фирменную фразу "Вы меня не знаете, но вы меня еще узнаете!", сделала ровно то, о чем говорится в последних фразах "Швейка" – двинула войска через границы: "Подпоручик Дуб, которому ужасная сивуха ударила в голову, стуча пальцем по столу, ни с того ни с сего обратился к капитану Сагнеру: – Мы с окружным начальником всегда говорили: "Патриотизм, верность долгу, самосовершенствование — вот настоящее оружие на войне". Напоминаю вам об этом именно сегодня, когда наши войска в непродолжительном времени перейдут через границы". Две последние главы романа называются "Торжественная порка" и "Продолжение торжественной порки" – словно еще одно эхо военных событий 2022 года и предвестие событий будущих. Швейк, похоже, действительно вечен и бесконечен. Хотя бы в силу изреченной им дадаистской мудрости: "Пусть было как было – ведь как-нибудь да было! Никогда так не было, чтобы никак не было". Тем и живем. Да здравствует император Франц Иосиф Первый!
Ответов - 0
полная версия страницы