Форум » Революционное движение, Реакция и контрреволюционные движения » АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ СЕЛИВАНОВ: БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. » Ответить
АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ СЕЛИВАНОВ: БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК.
nachoperot: Церковноприходская летопись Христо–Рождественской церкви и прихода Урюпинского ярмарочного поселения, составленная священником Петром Протопоповым. КАЗНЬ РЕВОЛЮЦИОНЕРА (прилагается биографический очерк). В первой половине июля распространилось известие, что местный революционер Александр Григорьевич Селиванов повешен белыми на ст. Филоново. АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ СЕЛИВАНОВ: БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. Отец Селиванова, Григорий Трофимович Селиванов — казак Иловлинской станицы, мать — дочь священника Михайловской станицы Надежда Ивановна, урождённая Евфимьева. Отец получил образование в учительской семинарии, но за три месяца до окончания курса за вольный образ мыслей был исключён из семинарии и два года жил без места. По личному ходатайству пред директором народных училищ был определён учителем приходского училища в ст. Михайловской, где женился на учительнице рукоделия Н. И. Евфимьевой. Из Михайловской станицы выехал с женой в Петроград, где состоял пять лет учителем арестованных в “Литовском” замке и секретарём съезда мировых судей; из Петрограда по болезни переведён в Симбирск, заведывал четыре года сельскохозяйственной исправительной колонией для малолетних преступников; из Симбирска по рекомендации министра Коковцева переведён на ту же должность в Смоленск, где три года заведывал исправительной колонией; из Смоленска переведён на должность податного инспектора в г. Новый Баязет Ериванской губернии — служил два года; по просьбе — для образования детей — переведён на ту же должность в Александрополь — служил один год; из Александрополя переведён податным инспектором в г. Ейск, где служил пять лет. Умер в Ейске в 1905 г. Дети их: Анна, род[илась] 1891 г., и Александр, род[ился] 1895 г. Анна окончила Ейскую женскую гимназию с золотой медалью, 8 класс Харьковской гимназии и Бестужевские курсы по историко–педагогическому отделению. Александр учился один год в Ейской гимназии и один год в Харьковской частной гимназии; в Урюпинской станице не был принят в реальное училище “за отсутствием вакансии”, два года занимался с домашним учителем — одним из реалистов старших классов; затем заявил матери: “больше учителей не нужно, сам буду учиться, только не жалей, мать, денег на книги” — действительно сын учился самостоятельно, а мать не жалела средств на книги. Образовалась выдающаяся домашняя библиотека, давшая всестороннее развитие природным недюжинным способностям Александра. В библиотеке были богатые отделы военных наук, медицины, естествознания. В первый раз в Урюпинской станице Александр был в 1905 г. с матерью, после смерти отца, когда ему было 10 лет. Уже в то время он поражал своим развитием и называл себя “социал–демократ”, трактуя вопросы этой партии. За свободомыслие Александр был арестован по приказу окружного атамана Хопёрского округа, когда ему было 12,5 лет. Просидел в тюрьме 1,5 месяца и был отпущен только после допроса лично жандармским ротмистром. Причиной ареста послужило участие Александра в издании частного ученического журнала питомцами реального училища. В одном из номеров слишком откровенно осмеивали преподавателей, а директор, как звонарь, помахивал приводом к языкам учителей. Журнал попал в руки начальства, началось расследование, нити которого привели в конспиративную квартиру Селиванова. У последнего был произведён обыск, отобраны казавшиеся революционными книги, а он сам посажен под арест. Допрашивали мать — “откуда революционные книги?” Она ответила: “Куплены в открытых витринах г. Харькова”. — “Как он мог так испортиться?” Мать ответила, что она “не видит порчи в том, что если сын умственно развит и свободно мыслит”. Арест сделал своё дело, ещё более закалив характер мышления Александра. Он продолжал пользоваться свободой жизни и настойчиво работал над собой, в результате чего по знаниям и развитию к наклону революции не уступал передовому студенту — агитатору того времени. Неизменным его другом и постоянным спутником в занятиях был Алексей Селивёрстов, в революцию — сподвижник и правая рука Селиванова, ученик реального училища, на первый взгляд, нелюдимый, но обладавший недюжинными способностями. К началу революции Александр обладал колоссальной библиотекой, с большим составом заграничных изданий на русском языке. Насколько Александр был суров в проведении своих революционных убеждений, настолько был прост, открыт сердцем и приветлив в частных отношениях. Живой и остроумный собеседник, решительный и смелый агитатор, пылкий оратор — он невольно привлекал к себе могучей внутренней силой. Волна революции вынесла его на вершину и окружила ореолом героя в глазах всех. Он стал трибуном Урюпина в 1917 г. и в качестве председателя комитета общественной безопасности и работой в Совете рабочих, крестьянских и казачьих депутатов пролагал первые пути новой жизни. Враги старались очернить его в глазах народа, но последний верил своему вождю. Непрерывные собрания, постоянные выступления, кипучая революционная деятельность — в этом жил и рос первый революционер Урюпина. Октябрьская революция вдохнула в него новый порыв. При содействии Селивёрстова и казаков местной команды им были арестованы местный окружной атаман, воинский начальник, товарищ прокурора и другие. Заключив носителей старой власти под стражу, Селиванов вместе с немногими сподвижниками взяли власть в свои руки, и хотя пребывание у власти продолжалось не более суток, но дело было сделано. Арестованный казаками Селиванов был посажен в тюрьму, но власти опасались держать вблизи такого опасного человека и отправили его в конце 1917 года в Усть–Медведицу для суда над ним. Военный суд (казаков) приговорил там Селиванова к расстрелу, но прибывшие полки освободили его, и он возвратился в январе 1918 г. в Урюпинскую станицу. Февраль, март и начало апреля по новому стилю Селиванов руководил издательством газеты “Донская правда” в качестве председателя агитационной комиссии, продолжая активное участие в революционной борьбе. Учитывая опасный момент, Селиванов искал поддержки, в день налёта Дудакова прибыл по [железнодорожной] линии с орудием и обстрелом выбил из станицы Дудакова. Селиванов и Дудаков стали двумя полюсами. От них на Хопре развилась полная трагизма борьба. В мае 1918 г. Селиванов организовал отряд красной армии, выступивший (19/V) походом по станицам вниз по Хопру для утверждения власти Советов и борьбы с контрреволюцией. Поход был неудачен, и отряд потерпел поражение. Завязалась борьба в чисто военной обстановке. Поражение красногвардейцев в мае — июне вызвало наступление отряда Сиверса. Урюпин взят с боя 20 — 22 июня ст. ст. Вновь Селиванов появился в Урюпинской в январе 1919 г. после занятия Урюпина отрядом Миронова и оставался в нём до 9 июня (ст. ст.) того же года. В этот последний период Селиванов не нёс ответственных обязанностей, участвуя в революционной борьбе в качестве первого “старого” революционера. Между прочим, зная обстановку местной жизни лучше многих новых представителей советской власти, он проявлял активное участие в судьбе граждан, привлекаемых к суду трибунала, облегчая участь их и освобождая тех, кто, по его мнению, не был виновен. Многие из них были взяты им на поруки. За многих он ручался, в чём со стороны власти ему оказывалось полное доверие. Выбыл Селиванов из Урюпина накануне занятия его казаками 10 июня ст. ст. Видели его уходящим пешком в одиночку. По полученным сведениям, Селиванов был опознан одним из казачьих офицеров, когда проходил по улице села Пески Тамбовской губернии. После ареста был приведён на ст. Филоново и военно–полевым судом присуждён к смертной казни чрез повешение. Казнь совершена на берегу реки Бузулук около деревянного моста через реку по дороге в х. Березовский. По пути к месту казни Селиванов просил передать близким последнюю его просьбу — постоянно напоминать его детям об отце: “пусть я буду для них как живой и пусть они знают и помнят, за какое дело погиб их отец”. Труп зарыт тут же в яме на берегу реки у стены казачьего сада. Трагически погиб талантливый человек. К несчастью, обычная смерть всех революционеров. PS А. Г. Селиванов был комиссаром Северо-Кавказского окружного комиссариата. УКАЗАНИЕ КОМАНДОВАНИЯ СКВО НАЧАЛЬНИКУ ДИВИЗИИ В. И. КИКВИДЗЕ ОБ ОТТЕСНЕНИИ ПРОТИВНИКА ЗА р. ХОПЕР №2. г. Царицын. 11 июня 1918 г. ...При вас будет комиссар от Северо-Кавказского окружного комиссариата т. Селиванов... ТРУДНАЯ СУДЬБА «ХОПЕР В ОГНЕ» «Хороши весной необъятные донские степи. Еще в марте под горячим солнцем растаяли снега, зажурчали, заблестели повсюду ручьи, буйно, неудержимо пошли по балкам и оврагам вешние воды. Вздулись и вышли из берегов Тихий Дон и его притоки - Хопер и Бузулук, безымянные речушки и ручьи, пересыхающие летом». Так начинается мемуарная книга Н. А. Малахова «Хопер в огне», выпущенная массовым тиражом Военным издательством Министерства обороны СССР в 1956 году. Книга сразу же вызвала широкий читательский интерес, особенно в казачьих районах. Ее буквально зачитывали до дыр, в библиотеках за ней были постоянные очереди. И не случайно. Ведь описываемые события не выдуманные, а действительно имели место в бывшем Хоперском округе Всевеликого войска Донского - от начала XX века до Великой Октябрьской революции и гражданской войны. Все это отображено на конкретных человеческих судьбах из Прихоперья. Автор скрупулезно прослеживает рост и развитие таких незаурядных личностей, как Александр Селиванов и Алексей Селиверстов, вставших на защиту интересов трудового народа и принявших мученическую смерть от врагов революции. Привлекали в книге также многочисленные, на первый взгляд, незатейливые детали, связанные с родным краем, которые не ускользали из цепкой памяти рассказчика. Богатая природа Прихоперья, неповторимое своеобразие казачьего бытового уклада, образный язык - безусловно, подкупали широкую читательскую аудиторию. Однако в скором времени после выхода в свет книги случилось непредвиденное: вокруг нее вдруг появились всевозможные кривотолки. Кто-то люто «заревновал» к описанным героям - революционерам. Кто-то с пеной у рта пытался доказать, что не кто иной, а именно он сам внес «весомый вклад» в становление Советской власти, хотя, как показало документальное расследование, эти крикуны в то время занимали явно противоположную роль, играя на руку контрреволюционерам. Но главным выпадом против этого издания послужила статья некоего Н. Н. Гуляева «Фальшивая книга», опубликованная в журнале «Вопросы истории КПСС» № 5 за 1960 год. Ее автор, занимавший в то время ответственную должность в ЦК, утверждал, что все написанное Н. Малаховым - сплошной вымысел. Что-де в Хоперском округе не было и не могло быть революционно настроенных людей до Октябрьской революции, что в станице Урюпинской никакой организации большевиков не существовало, не было никакой борьбы с атаманской властью и эсеро-меньшевистскими группировками, что это – «плод досужего воображения Малахова». И не только Н. Гуляев, но и весь коллектив журнала в своей редакционной статье обрушился на справедливых рецензентов, на работников издательства Министерства обороны, на Институт марксизма-ленинизма, на Урюпинский и Добринский райкомы партии, обвиняя их в халатности и беспечности, что они якобы заверяли и выдавали сфабрикованные Малаховым документы и всевозможные справки. Вот тут-то, как говорится, и пошло-поехало! Началась серия скоропалительных строгих взысканий по всем инстанциям. «Хопер в огне» изъяли из всех библиотек страны, а 65-летний автор был исключен из партии и лишен персональной пенсии союзного значения. Незаслуженно пострадало также множество видных партийных и советских работников. И чтобы по-настоящему «отреагировать» на статью, опубликованную в столь авторитетном партийном журнале, местные органы власти поспешили в одночасье убрать из центра Урюпинска памятник - бюст первому большевику Прихоперья А. Г. Селиванову. Вся эта кампания происходила на глазах еще живших в то время непосредственных участников революционных событий на Хопре. Собрав неопровержимые документы из архивов и подкрепив их личными воспоминаниями, они обратились с заявлениями в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. Так, бывший комиссар 3-го Донского казачьего полка 2-й кавалерийской дивизии имени Блинова, участник казачьего съезда в Москве в 1920 году С. П. Стариков написал глубоко аргументированный отзыв на статью Н. Гуляева. В нем он разоблачил того автора как злопыхателя - клеветника. Одновременно в высший партийный орган поступили доку¬ментальные подтверждения от группы старых большевиков Прихоперья. В них говорилось об активной деятельности Н. А. Малахова в революции и гражданской войне в качестве командира красногвардейского отряда. 21 января 1966 года состоялось заседание Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, а затем и заседание бюро Октябрьского райкома партии г. Москвы (где состоял на партучете Н. А. Малахов). В результате Николай Андреевич был полностью реабилитирован и восстановлен в партии. Тяжело больной, Н. А. Малахов не дожил до своей реабилитации всего несколько дней. Незадолго до смерти его посетила землячка, старейший член партии, Герой Социалистического Труда А. С. Федотова. Вот что она сообщала в своем письме в Урюпинск: «В активной борьбе тех грозных времен революции безусловная заслуга Малахова. Меня поразила его безграничная вера в партию, его оптимизм. А ведь он был ветеран семью годами страданий, но ничто не поколебало его, не остановило. Стыдно должно быть тем, кто без конца плел черную ложь во имя нечистоплотных целей и обывательщины...» А вот строки из письма соратника первых большевиков Урюпинска Е. Е. Ефремова из Ленинграда: «Сегодня возвратился из Москвы похоронив Н. А. Малахова. Погиб человек, оклеветанный и охаянный негодяями... Но ЦК КГ теперь полностью реабилитировал его. Мы с группой старых большевиков были в ЦК и окончательно добились признания правды революционного Хопра. От ЦК умершему Малахову было соболезнование, похоронили его с почетом». «Хопер в огне»... Сейчас эта книга - библиографическая редкость. Я с большим интересом и почти без отрыва прочел ее вновь, причем с большим пристрастием. Еще и еще раз перед мысленным взором как бы воскресали события давно минувшего времени. Их, эти события, невольно сравнивал с многочисленными устными рассказами старожилов Прихоперья, которые мне довелось слышать более сорока лет назад, а также с публикациями в местных газетах 20-3О-х годов. Удивительно точное совпадение во многом! Правда, помнится, кое-кто из старожилов справедливо сетовал на то, что уж слишком большое место в книге занял сам автор Н. А. Малахов. С этим, пожалуй, нельзя не согласиться. Но в то же время надо ли ставить этому одному в вину? По-моему, нет. Ведь литературную запись и всю конструкцию книги брал на себя опытный писатель-прозаик Л. М. Субоцкий вкупе с работниками издательства. Они-то, видимо, и решили, что связующим звеном всех исторических фактов и событий должен быть непременно сам автор-рассказчик как непосредственный их свидетель и участник. Итак, прошло 35 лет с того дня, как восторжествовала справедливость, как были начисто отметены злобные наветы на первых революционеров Хопра. За это время многое изменилось в стране, в общественной жизни. Непродуманная затея с горе-реформами привела не только к распаду огромной страны, небывалому обнищанию народа, но и к незаслуженному забвению наших «корней», нашей героической истории. Это касается и нашего городского краеведческого музея, работники которого увлеклись «курганными» делами, поисками скелетов да допотопных идолов-истуканов, забыв о нашей новейшей истории. Лет пятнадцать назад в музее широко экспонировались стенды периодов гражданской и Великой Отечественной войн, внимание посетителей привлекали великолепные портреты А. Г. Селиванова, А. М. Селиверстова, Р. Сиверса и многих других. Теперь все это исчезло со стен музея. То же самое случилось и с памятником А. Г. Селиванову, который вот уже несколько десятилетий где-то пылится, тогда как ему место, если не в городском парке, так хотя бы в музее. Однако выходит, что до этого никому нет дела - ни работникам музея, ни городскому отделу культуры, ни администрации. Кончина Н. А. Малахова в январе 1966 года не дала ему возможности завершить задуманный двухтомник мемуаров. Вторую книгу он рассчитывал посвятить гражданской войне в Прихоперье, героической гибели наших первых большевиков. Но этому не суждено было сбыться. Мы могли бы это исправить, но нет... Не понимаем, не ценим, не помним. Павел ЕВСТРАТОВ, журналист. Урюпинская правда, 28 апреля 2001 года. Ссылка на книгу: https://vk.com/doc195762798_411050361?hash=90e9cf13ba6febb9fb&dl=80e21b736e38557cca
Ответов - 7
nachoperot: https://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=3663 Пименов Р. И. Воспоминания : в 2 т. И Щербаков бесповоротно вершит выбор. Дадим слово ему самому в его 75 лет. "Если бы я не был подготовлен всей русской предреволюционной литературой: не читал бы Верхарна, Брюсова, Некрасова, Короленко, Горького, Толстого (марксистской же и в том числе большевистской литературы я не читал), - меня, может быть, и не захватил бы революционный дух, объявший Россию с Февраля. Ну, предположим, был бы я мало или совсем неграмотен. Не интересант в политике, в философии и нравственности (хотя христианской нравственности - ее влияния - мне избежать бы не удалось). Так вот, будь я таким неграмотным и безразличным, но повидавши в гражданскую войну 1918 и белых и красных, и военных и гражданских, - с кем я должен быть, коль неизбежен выбор? Неизбежен ну хотя бы потому, что достиг призывного возраста, но власти в нашей местности часто меняются и этим мне предоставляется свобода выбора. На чей призывной пункт пойду? Я видел своими глазами белых и красных, слышал их разговоры, знал их дела. Сомненья нет - пойду к красным. Там справедливость, простая, человеческая. Белые борьбу ведут за свои личные материальные интересы, за возврат старого. Красные - за справедливость народную, за землю, за хлеб для всех. А для меня, читавшего монархическую газету в 1918 в Усть-Медведицкой (издавалась в Новочеркасске), где с пафосом восклицалось: "Не может быть, чтобы русский народ стать мог цареубийцей! Не замолчу, на то мне дан язык, чтоб проповедовать как колокол гудящий!" - видевшему, какою ненавистью горят сердца кадрового офицерства, гундоровских казаков и белых добровольцев-гимназистов, реалистов... Ненавистью не просто к большевикам, не только к ним, а ко всему красному. Слово "большевик" на их языке означало "революционер вообще", любого толка, демократ вообще. Они и на несмелых либералов смотрели подозрительно. Я видел и слышал, каким огнем горит слово "социализм" в устах не только рабочих-красногвардейцев, но и в устах донских казаков, возвращавшихся с фронта домой. Социализм - это когда не будет богатых и бедных, все будут равными и свободными. Большевики - это революционеры. Они борются за такой социализм, они против войны, и т.д. Пропаганду белых я знал и печатную и устную, вплоть до того, что Ленин - немецкий шпион, что красные грабят, что не признают семью, насилуют жен, девок, богохульствуют в храмах, чуть не едят детей. Пропаганду красных тоже знал, что белые вешают и расстреливают пленных и местных жителей, большевистски настроенных, устраивают порку крестьянам, хотят вернуть старый строй, монархию. Имел возможность воочию убедиться и в том и в другом. Видел, что творилось на Дону, на Хопре. Об остальном - из тех и других газет, и что хотели скрыть и что скрывали те и другие, для меня, конечно, было неизвестно. Одним словом, выражаясь словами Маяковского: "В каком идти, в каком сражаться стане, не раскрывая Маркса знали". За революцию, за социализм нельзя было сражаться в стане белых - очевидно было для юга России. Смешно. Может быть, на Урале, в Сибири, когда там главенствовали эсеры, это было возможно, - за Учредительное собрание, за свободу, даже у Махно, например. Я сам был свидетелем того, как красные оплачивают богатому купцу за растасканный кавалеристами у него стог сена, а виновникам объявляется выговор. Заставляют, просят открывать магазины и торговать по каким угодно ценам. Расстреливают молодого красноармейца за то, что он самовольно забрал у попа сапоги, будучи сам разут. Все это - 1918, вторая половина, осень, зима. А белые, в станице Алексеевской, выведя за станицу захваченных красногвардейцев, расстреливают всенародно. Население приглашалось и ходило смотреть эту трагедию. Я, конечно, не пошел. Но из уст возвращавшихся зрителей слышал, какую речь двинул перед расстрелом тринадцатилетний красногвардеец. Даже старики заплакали. Это 1918. Вероятно, устроили показательный расстрел и давали слово расстреливаемым. Фронт был от Алексеевской верст в сорок. Красногвардейцев захватили там и отправили для показательного расстрела в тыл. Со стороны белых я не видел никакого благородства. А ненависть была отчаянная. Вот пример. Мой дружок по классу, сидели не один год за одной партой, Костя Черкесов в первый же приход белых вступил добровольцем в знаменитый отряд Чернецова и сражался там вплоть до Новороссийска. Под Новороссийском был в числе многих и многих захвачен красными и отпущен по домам. Явился в Урюпинскую, где в то время подвизался Жорж Кошкарев (мой друг, тоже одноклассник). Так Жорка, зная, что Костя более года служил в прославленном своими жестокостями добровольческом отряде Чернецова, добился приема Кости в комсомол (правда, это было в начале 1920). А вот братья Лихушины не хотели выручить своего двоюродного брата Евсеева из-под ареста в станице Усть-Бузулуцкой, обвиненного в соучастии в правительстве Подтелкова-Кривошлыкова в 1918. Нет, если бы мне пришлось снова в той же обстановке выбирать, я б сделал тот же выбор! А раз выбор сделан, все последующее зависело от него," - писал Иван Гаврилович Щербаков в марте 1977 года, достигнув уже почти 75-летнего возраста. И не стоит сейчас разбирать его аргументацию с логических позиций. Веди такой разбор неизбежно предполагал бы выяснение: чем был Дон в те годы? А это бесконечной трудности задача...
Игорь Ластунов: Да Белые казнили своих врагов по законам военного времени, но не творили массовых убийств,как большевики.Соотношение т.н."жертв белого террора" к жертвам красного террора 1:20 или 1:30!!!
nachoperot: Игорь Ластунов пишет: Белые казнили своих врагов по законам военного времени, но не творили массовых убийств,как большевики. Гражданская война теперь исследуется почти исключительно со стороны противников большевизма. Я хоть и не исследователь, а интересующийся событиями гражданской войны в региональном масштабе, в Хоперском округе, и то стараюсь приводить источники противоборствующих сторон.
Игорь Ластунов: Я никогда не скрывал,что являюсь самым ярым и непримиримым ВРАГОМ большевизма.С 1917 по 1991гг.писалась красная история гражданской войны,теперь закономерно пишется Белая история гражданской войны.Белые через 80-100 лет наконец-то взяли реванш и это ЗДОРОВО!!!
Игорь Ластунов: Товарищ "начоперод", а что говорят ваши "самые правдивые источники" о массовом уничтожении казаков в Хоперском округе в 1918-1933 гг.???!!!
nachoperot: Игорь Ластунов пишет: Товарищ "начоперод", а что говорят ваши "самые правдивые источники" о массовом уничтожении казаков в Хоперском округе в 1918-1933 гг.???!!! Самые правдивые были написаны сразу после событий: - Доклад М.В. Нестерова в Казачий отдел ВЦИК «О положении в Хоперском районе Донской области во время пребывания там Советской власти». Не позднее 07.07.1919; - Доклад К.К. Краснушкина в Казачий отдел ВЦИК «О положении Хоперского района до эвакуации». Не позднее 26.06.1919; - Доклад Казачьего отдела ВЦИК в СНК об ошибках в расказачивании и о порядке управления казачьими областями. Не позднее 05.07.1919. Я приводил цифры "красного террора" в Хоперском округе в 1919 году из книги "Очерк политической истории Всевеликого Войска Донского. - Новочеркасск, 1919." Ратьковскому И. С., тот ответил "это явно пропагандистская цифра". Вообще по "красному террору" в Хоперском округе работ нет, поэтому гуляют цифры "белодельцев", взятые из вышеупомянутых докладов. Например: - "Расстрелы производились часто днем на глазах у всей станицы по 30–40 человек сразу" - умножают на количество дней пребывания Советской власти - получают цифру... - "Известны случаи расстрела старухи 60 лет, неизвестно по какой причине; девушки 17 лет по доносу из ревности одной из жен" - перестреляли всех старух и девушек... Вообще от оппонентов кроме эмоций не поступают никакие ответы на мои вопросы, а именно, поставлен Памятный Крест расстрелянным в 1919 году на месте, которое не могли авторы проекта документально обосновать. Никто не объяснил, где находится место расстрелов "Ольхи", упомянутое в сводке №23 Особой комиссии по расследованию, которое не стыкуется с указанным местом расстрелов, так как здесь был пустырь, это видно на старых фото Урюпинской и т. д. К тому же сами местные краеведы сомневаются в числе расстрелянных как вообще физической возможности расстреливать такое количество людей, некоторые расчеты приходилось читать о Бутовском полигоне, как физический расчет затрат времени на приговор, перемещение к месту расстрела, собственно расстрел и т. д...
Игорь Ластунов: Товарищ "начоперот" пишет:"К тому же сами местные краеведы сомневаются в числе расстрелянных как вообще физической возможности расстреливать такое количество людей, некоторые расчеты приходилось читать о Бутовском полигоне, как физический расчет затрат времени на приговор, перемещение к месту расстрела, собственно расстрел и т. д...".Интересно, но почему тогда все верят "сказкам" по Бабий Яр,Освенцим,Собибор,Саласпилс и т.д.Как там насчет:"физический расчет затрат времени на приговор, перемещение к месту расстрела, собственно расстрел и т. д..."???!!!Получается,как в том анекдоте:"Тут верю, а тут не верю"!!!
полная версия страницы