Форум » Юг. Добровольческая армия, Вооруженные силы Юга России, Русская армия ген. П. Н. Врангеля » Взятие Белой Глины и мученическая смерть полковника Жебрака. » Ответить
Взятие Белой Глины и мученическая смерть полковника Жебрака.
Dobrovolec: Взятие Белой Глины и мученическая смерть полковника Жебрака. Взятие Белой Глины и мученическая смерть полковника Жебрака. После блестящей операции по взятию станицы Великокняжеской и села Песчанокопское командование Добровольческой армии решило не теряя времени, наступать на Белую Глину, где сосредоточились основные силы большевиков на данном направлении, здесь же находилась уже знакомая по предыдущим боям более чем 10-тысячная 39-я дивизия, переброшенная недавно с Кавказа. Силы сторон были не равны, на тот момент Добровольческая армия была вынуждена контролировать сразу несколько направлений, таким образом для решающего удара ей надо было сконцентрировать свои части в одном месте, но сделать это было нелегко. Так например, 1-й Офицерский генерала Маркова полк под командованием полковника Тимановского почти в полном составе находился в Новочеркасске и после похорон своего первого командира выступил на соединение с основными силами армии только утром 5-го июля, к началу штурма села он не успевал и его решили не ждать. 5-го июля генерал Деникин отдал приказ об освобождении Белой Глины. Первой шла в бой конница генерала Эрдели, согласно плану операции до начала штурма Белой Глины она должна была выйти в тыл к большевикам, захватить станицы Новокопскую и Ею, а также уничтожить железную дорогу. Со своей задачей конница справилась блестяще, таким образом противник был лишен возможности после начала сражения подвезти по железной дороги подкрепления или хотя бы отступить. Главная же роль во взятии Белой Глины отходила 3-й пехотной дивизии полковника Дроздовского, которая наступала вдоль железной дороги, с севера атаку поддерживала 2-я пехотная дивизия генерала Боровского, а с юга двигалась 1-я пехотная дивизия под временным командованием полковника Кутепова. Вечером 5-го июля части Дроздовского подошли к селу, красные встретили их ураганным огнем, завязался бой, а решающий общий штурм был назначен на раннее утро 6-го июля, когда должны были подойти основные силы Добровольческой армии. Однако полковник Жебрак имея под своим командованием всего чуть больше тысячи штыков, решил не дожидаясь рассвета, воспользоваться фактором неожиданности и малыми силами выбить красных из Белой Глины. Во втором часу ночи он рассыпал в цепи 2-й и 3-й батальоны своего 2-го Офицерского стрелкового полка и оставив в резерве 1-й Офицерский батальон, повел их в атаку на большевиков. Михаил Антонович Жебрак был опытным и уважаемым офицером, к своим 42-м годам он прошел две войны, был тяжело ранен и не однократно награжден за боевые подвиги и воинские отличия. Его атаки всегда были разящими и точными, он никогда не кланялся пулям и учил своих офицеров сражаться до последнего, ставя в пример японских самураев, предпочитавших смерть позорному плену. Также стоит сказать, что при всем своем бесстрашии Жебрак ценил людей и старался избегать ненужных потерь, поэтому хотел в ночь на 6-е июля неожиданной атакой застать противника в врасплох, но на этот раз все получилось совсем иначе. Кромешная темнота сыграла зловещую роль, разведка дроздовцев не обнаружила засаду и атакующие наткнулись на пулеметную батарею большевиков. Полковник Жебрак со своим штабом впереди всех атаковал мельницу, где окопались превосходящие силы большевиков и первым попал под огонь противника, в результате из штаба никто не уцелел. Оба батальона сражались до последнего, но понесли большие потери и были вынуждены отступить. Порядка четырехсот человек были убиты или ранены, при чем у многих было по несколько ужасных ран. Уцелевшие солдаты и офицеры отошли обратно на исходные позиции. Под губительным огнем большевиков им не удалось вынести всех раненных и убитых соратников, таким образом свыше ста человек вместе с командиром полка и девятью офицерами его штаба остались лежать в поле, о их судьбе ничего не было известно и дроздовцы подумали, что все они убиты. Узнав о произошедшем, полковник Дроздовский пришел в бешенство и приказал найти тело погибшего боевого друга. Михаил Гордеевич перед атакой разговаривал с покойным, он предчувствовал возможные тяжелые последствия неподготовленного штурма и предупреждал об этом Жебрака, но тот рвался в бой, аргументируя это тем, что дневная атака обязательно повлечет за собой большие потери среди личного состава добровольческих частей. Перед глазами Дроздовского пролетели последние месяцы борьбы и гибель полковника Войналовича, а теперь он потерял еще и седого Жебрака. Дроздовцы уважали и любили своего сурового полковника. Сколько раз он припадая на раненную еще в русско-японскую войну ногу, спокойно прохаживался под ураганным огнем вначале германцев, а затем и красных. В этом маленьком человеке была огромная, будто сверхчеловеческая сила воли, которая заставляла восхищаться и следовать его примеру. Никто не мог поверить, что Жебрака больше нет, его смерть произвела на всех тяжелое впечатление, а командование поредевшим полком принял на себя один и первых дроздовских добровольцев полковник Владимир Константинович Витковский. Дроздовцы были потрясены тяжелим потерями, они рвались в бой, чтобы отомстить за своего командира, но их численность была крайне мала и приходилось ждать подхода основных сил Добровольческой армии. А вот большевики воспользовавшись этим, ранним утром пошли в атаку, стремясь под покровом предрассветной темноты смять обескровленный 2-й Офицерский полк. Густые цепи красных стремительно приближались к позициям 1-го батальона, стрелки которого без выстрелов наблюдали за бравурным движением противника, а то, что произошло дальше - наиболее точно описал в своих воспоминаниях тогдашний командир 2-й Офицерской роты и будущий командир Дроздовской дивизии Антон Васильевич Туркул: «Командир пулеметного взвода 2-й роты поручик Мелентий Димитраш заметил в утренней мгле цепи большевиков. Я тоже видел их тени и перебежку в тумане. Красные собирались нас атаковать. Димитраш — он почему-то был без фуражки, я помню, как ветер трепал его рыжеватые волосы, помню, как сухо светились его зеленоватые рысьи глаза, — вышел с пулеметом перед нашей цепью. Он сам сел за пулемет и открыл огонь. Через несколько мгновений цепи красных легли. Димитраш с его отчаянным, дерзким хладнокровием был удивительным стрелком-пулеметчиком. Он срезал цепи красных.» Не давая опомниться противнику, дроздовцы перешли в атаку. Параллельно с юга большевиков сходу атаковала, подоспевшая дивизия полковника Кутепова, а с противоположного фланга ударил Корниловский полк капитана Скоблина. Красные не ожидали такого напора и дрогнули, первыми в село ворвались белые броневики - «Верный» под командованием капитана Нилова и «Корниловец» капитана Гунько. Они принялись утюжить позиции красных, в упор расстреливая артиллерию и пехоту, а в след за ними в на окраинах Белой Глины появились пехотные части Добровольческой армии. Большевики в ужасе бросились побежать, но было уже поздно, дроздовцы, корниловцы и кубанцы Кутепова перекололи штыками всех, кто сопротивлялся и взяли в плен порядка пяти тысяч человек, большая часть которых насильно мобилизованные красными. Были захвачены несколько орудий, много пулеметов, винтовок и большое количество боеприпасов, а также броневик, о чем полковник Рябинский оставил воспоминания, приведенные в юбилейной белоэмигрантской памятке «Корниловцы» и книге полковника Левитова «Материалы по истории Корниловского ударного полка»: «Статья полковника Корниловского Ударного полка Рябинского в юбилейной памятке «КОРНИЛОВЦЫ» «Впервые сидеть мне, Корниловцу-пулеметчику, в башне броневика — наслаждение. Не шагать, не нести на себе ничего, машина идет плавно, сидеть удобно, мягко, пулеметы не пылятся, обгоняемая пехота приветствует. Командир броневика штабс-капитан Гунько, получив задание, говорит четверым Корниловцам: «Отряд генерала Боровского сейчас будет атаковать Белую Глину; нам приказано ворваться в село, обстрелять артиллерию на окраине и напасть на штаб в селе. У большевиков есть броневик, иметь наготове бронебойные. В селе будет работать и Дроздовский броневик «Верный», с трехцветным флагом. Мы подняли Корниловское Знамя, и «Корниловец» пошел в первое свое боевое дело. Вошли в село. Обстреляли бегущих красноармейцев и линейки. Вышли на церковную площадь. Несколько очередей по дому со штабным красным флагом. Вдруг на площадь выскакивает некрытый бронеавтомобиль с матросами. Мы первыми открыли огонь. Те дали несколько очередей — все мимо. Матросы разбежались. Назаров подошел к большевицкому броневику с надписью «Черный ворон», выбросил из него убитого матроса. «На полном ходу! — крикнул он нам весело и дал ход «Черному ворону». И снова крикнул: «Еще броневик!» и кинулся к «Корниловцу», чтобы сесть за руль. Безклубов подал нам бронебойные ленты. На площадь с клубами пыли вылетел огромный броневик. «Отставить! — подает команду Гунько. — Это «Верный!». Бронеавтомобили сошлись. Командиры поздоровались. Дроздовец, капитан Нилов, сообщает, что большевики отступают. «Верный» уходит. Гунько садится за руль, а Назаров ведет пленного «Черного ворона». Едем назад. По броневику защелкали пули, да так часто, что слились в сплошной треск. Я ранен в ухо. Федосенко через люк башни машет надетым на шомпол платком. К нам приближаются наши цепи. Подходит окруженный офицерами Кутепов и говорит стрелкам: «Смотрите, как вы разукрасили броневик». «Так точно, господин полковник, — говорит Гунько. — Среди всех этих попаданий нет ни одного большевицкого». «Черного ворона» переименовали в «Партизана». Капитан Гунько был назначен командиром бронеавтомобильного дивизиона, состоявшего из машин: «Корниловец», «Верный» и «Партизан. По пути к Тихорецкой «Корниловец» имел несколько выездов: то он преследовал красных, то помогал опрокидывать их части. 1 июля «Корниловец» и «Верный» имели серьезный выезд на хутор Тихорецкий, продольным огнем по вражеским окопам способствуя атаке 2-го Дроздовского конного полка. В хуторе нас обстреляли родные Корниловцы, особенно их пулеметы. У Армавира «Корниловец» был поврежден снарядами с красного бронепоезда. Мы получили новую английскую машину, названную «Витязь». Я был ранен и эвакуирован. В бою на Ставропольском направлении «Витязь» врезался в самую гущу наступавших большевиков, был поврежден ручными гранатами, долго отстреливался, израсходовал все патроны, даже револьверные. Гунько предложил желающим выйти из машины, и сам решил взорваться. Вышел Федосенко (он был взят в плен и потом бежал из плена), «Витязь» взорвался, и в нем погибли: капитан Гунько, поручик Безклубов, унтер-офицер Назаров и доброволец Возген. Броневик «Память Витязя» и восстановленный «Корниловец» образовали 4-й отряд броневых машин.» Однако избежать окончательного разгрома 39-й советской дивизии все же удалось, ее остатки прорвались к Тихорецкой, воспользовавшись тем, что генерал Боровский не смог до конца выполнить свою часть задачи и полностью перекрыть путь с отступлению, а вот остальные большевицкие отряды прекратили свое существование. Победа Добровольческой армии была полной, но дроздовцам было не до празднования, под звуки еще гремящего боя они искали тела погибшего командира, его верного штаба и преданных ему до конца стрелков. Их нашли лежащими на обожженной траве, все они были обезображены практически до неузнаваемости, полковника Жебрака опознали только по тому, что одна нога была короче. Оказалось, что в ходе ночной атаки командир полка, а также несколько десятков офицеров и стрелков получили тяжелые ранения, они не смогли застрелиться и попали в лапы к большевицким палачами которые запытали их до смерти. По словам очевидцев тела всех убитых были обнажены, у них были вывернуты руки и ноги, их били прикладами, кололи штыками, топтали сапогами и всячески пытали, отрезая уши, носы, языки и половые органы, выкалывая и выжигая глаза, а потом еще живых сожгли на костре, так расправились палачи с полковником Михаилом Антоновичем Жебраком-Русановичем, который сохранил верность Родине и своим принципам, он претерпел до конца все мучения, но не запятнал офицерскую честь и навечно остался героем в сонме мучеников антибольшевицкой борьбы. Узнав о зверствах, учиненных большевиками, полковник Дроздовский приказал расстрелять всех идейных большевиков, но довести выполнение распоряжения до конца не удалось - вмешался генерал Деникин, отменивший распоряжение, но комиссары и палачи из ЧК уже были казнены за свои преступления. А пленные из числа мобилизованных были частично отпущены, а остальные добровольно записались в Добровольческую армию, составив солдатский батальон, позже разросшийся в полк и переименованный в Самурский пехотный полк, проявивший в боях чудеса храбрости и стойкости. Многочисленных раненых 6-го июля перевезли в лазарет на станцию Торговую, где им была оказана помощь, а остальные добровольцы продолжили преследование большевиков, которые откатились к Тихорецкой и соединившись там со своими, стали готовиться к обороне. Красные комиссары еще не понимали, что обречены на смерть от руки своих вчерашних подчиненных, которые теперь клялись в верности Добровольческой армии и уверяли дроздовцев в том, что поняли на чьей стороне правда и искренне ненавидят большевиков, это был первый подобный случай, а война принимала новый вид. На следующий день, 7-го июля вся Добровольческая армия во главе с командующим генералом Деникиным провожала в последний путь полковника Жебрака и семьдесят офицеров, которые были убиты вместе с ним. С воинскими почестями они были похоронены на сельском кладбище Белой Глины. По воспоминанием очевидцев день похорон был тяжелым и пасмурным, небо сотрясал гром и пронзали молнии, а так похороны и тяжесть утраты описал, уже находясь в эмиграции генерал Туркул: «В тот глухой предгрозовой день, когда полк принял маленький и спокойный, с ясными глазами полковник Витковский, мы хоронили нашего командира. Грозные похороны, давящий день. Нам всем как будто не хватало дыхания. Над степью курился туман, блистало жаркое марево. Далеко грохотал гром. В белых, наскоро сбитых гробах двигались перед строем полка наш командир и семьдесят его офицеров. Телеги скрипели. Над мокрыми лошадьми вился прозрачный пар. Оркестр глухо и тягостно бряцал "Коль славен". Мы стояли на караул. В степи ворочался глухой гром. Необычайно суровым показался нам наш егерский марш, когда мы тронулись с похорон. Ночью ударила гроза, сухая, без дождя, с вихрями пыли. Я помню, как мы смотрели на узоры молнии, падающие по черной туче, и как наши лица то мгновенно озарялись, то гасли. Эта грозовая ночь была знамением нашей судьбы, судьбы белых бойцов, вышедших в бой против всей тьмы с ее темными грозами. Если бы не вера в Дроздовского и в вождя белого дела генерала Деникина, если бы не понимание, что мы бьемся за человеческую Россию против всей бесчеловечной тьмы, мы распались бы в ту зловещую ночь под Белой Глиной и не встали бы никогда.» А после окончательного прихода большевиков могилы были уничтожены, так победившие хамы и палачи старались стереть память о собственном злодеянии, но сделать это им не удалось, память не материальна и она бессмертна. Уже в 1918-м году появились первые песни, две из которых были написаны на стихи Владимира Виноградова - молодого офицера и участника похода Яссы-Дон, который прошел всю Гражданскую войну, был трижды ранен и дослужился до капитана, а уже в эмиграции был рукоположен в священники и позже стал архимандритом РПЦЗ, а скончался он в 1981-м году. Первая песня из его песен памяти Жебрака так и называлась «Полковник Жебрак» и пелась на мотив легендарной песни «Варяг», вот ее слова: Полковник Жебрак. Вьётся над нашим отрядом Белый Андреевский стяг. Вынул палаш пред парадом Славный полковник Жебрак. Вот он по фронту шагает, Нашу обходит семью. Сам он заметно хромает, Был он поранен в бою. Крест его грудь украшает, Крест тот - символ храбрецов. Взгляд наш его провожает, Верим ему мы без слов. В бой он ходил с нами вместе, Пулям не кланялся он. В самом рискованном месте Он появлялся пешком. Храбрость его погубила, Дерзкой та храбрость была. Вражия сила лишила Нас командира полка. Над телом его надругалась Злых негодяев рука. Но им дорого досталась Смерть храбреца Жебрака. Вторая песня называлась «Похоронный марш павшим при бело Глине» и вот ее текст: Похоронный марш. Уж сумрак вечерний повис над селом, Когда мы своих хоронили, Сражённых в несчастном бою роковом, И молнии с неба светили. Играли "Коль славен", и полк на краул Держал в честь героев сраженных, И музыке вторил торжественный гул Раскатов громов отдаленных. Причудливый тучи сплетали узор И сумрак унылый сгущали. И мы, в темноту устремляли свой взор, Гробы удальцов провожали. Полсотни гробов перед фронтом прошли, Сам вождь во главе шёл к могиле. И в лоно сырое чужой нам земли Мы прах Жебрака опустили. Росла в нашем сердце немая печаль, И губы шептали молитву, И взором души мы стремилися в даль На новую славную битву. Где жертвы погибших в бою роковом Отметить мы сурово решили. И в тихом молчаньи со скорбным челом Мы все от могил уходили. А весной 1919-го года в рядах Добровольческой армии появился бронепоезд «Полковник Жебрак», который ежедневно в Каменноугольном районе именем славного дроздовского командира нес смерть большевикам, оправдывая слова из вышеприведенной песни «Но им дорого досталась смерть храбреца Жебрака», а песни же в наше время были вновь профессионально записаны и поются поныне. Так взятие Белой Глины и мученическая смерть полковника Жебрака навечно вошли в летопись славы антибольшевицкой борьбы, вписав в нее золотыми буквами имена скромных героев Белой Гвардии. Царствие небесное и вечная память полковнику Жебраку и всем белым героям, павшим в борьбе с большевизмом... Денис Романов.
Ответов - 3
Игорь Ластунов: Полковник РИА Михаил Антонович Жебрак был действительно уважаемым,но к глубокому сожалению не очень опытным командиром.По сути он нарвался на большевицкую засаду,не проведя нормальной разведки и вовремя не прекратил бесполезную атаку и вовремя не отвел свои батальоны назад?!
Игорь Ластунов: Все же Жебрак на мой взгляд больше военный юрист,чем боевой командир?!В 1916 году он стал командиром 2-го морского полка Отдельной морской бригады,переформированной (развернутой)приказом от 06.10.1916 в Отдельную Балтийскую морскую дивизию.Но совершенно очевидно,что при развертывании в 1916 году сотен новых полков их командирами стали совершенно неопытные командиры ?!
Dobrovolec: Ровно 104 года назад, 7-го июля 1918-го года состоялись похороны сожженного большевиками заживо 42-летнего полковника Михаила Антоновича Жебрака - крестьянского сына, ставшего героем трех войн, военным инвалидом и кавалером множества наград, в том числе ордена Святого Георгия 4-й степени и так называемого голосового Георгия. Это был достойнейший человек, который будучи инвалидом русско-японской войны, добровольно вернулся в армию, командовал полком во время Первой Мировой войны и затем стал одним из первых врагов большевизма. Вместе с полковником Дроздовским он пришел на Дон и после стоянки в Новочеркасске выступил во Второй Кубанский поход. Его офицерский полк был прекрасно обучен за время пребывания в Донской столице, его уважали и любили подчиненные, а также ценило командование. В ночь на 6-е июля Жебрак лично повел в атаку два батальона, он хотел под покровом ночи избежать лишних потерь, но вместе со своим штабом напоролся на смертоносную пулеметную батарею. Тяжело раненный полковник вместе с некоторыми другими раненными офицерами остался лежать в поле у Белой Глины, красные подобрали их и зверски расправились. Многие офицеры, в том числе сам Жебрак были сожжены, у некоторых отрезали уши и носи, вырезали половые органы и уже после смерти обезобразили тела. Никто не умер относительно безболезненный смертью, все были запытаны самым садистским образом. Утро капитан Туркул вместе со своим 1-м офицерским батальоном выбил красных из села и подобрал тела убиенных, которые были обезображены до неузнаваемости. Самому полковнику палачи размозжили голову прикладом. Всех похоронили на следующий день после страшной находки. Когда похороны завершились, командование 2-м Офицерским полком принял полковник Витковский, который в будущем стал одним из ближайших помощников генерала Кутепова и сыграл важную роль в истории Белого Движения, а также Болгарии, где он вместе с другими русскими белоэмигрантами-добровольцами разгромил коммунистов. Уже находясь в изгнании, Антон Васильевич Туркул вспоминал тот страшный предгрозовой день, когда молнии метались по небу, а пораженные потерей дроздовцы встречали своего нового полкового командира и пополнение из бывших красных. К слову, уже в следующем бою недавние пленные первыми бросились на большевиков, сбили их с позицию и затем без приказа расправились с коммунистами. Война продолжалась и на смену убежденным врагам большевизма приходили новые бойцы, они все понимали и шли в след за своими вождями на плаху и ранний костыль, а над ними парили имена замученных героев. Руководитель культурно-исторического проекта "Забытая Россия" Денис Романов.
полная версия страницы